Заходское.Лоунатъиоки. Lounatjoki
Поселок. До 1939 г. деревня Lounatjoki входила в состав волости Каннельярви Выборгской губернии (Финляндия). Топоним Lounatjoki условно можно перевести как "Юго-западная река" или "Обеденная река". Второй вариант более убедителен, так как скорее всего название возникло в период строительства железной дороги, а в этом месте, вероятно, находилась рабочая столовая.

В конце XIX века в сосновых борах Лоунатъйоки не было еще ни одного жилища. Местность совершенно не подходила для земледелия, но леса были распределены между крестьянами. Значительной частью лесов владел тогда житель Харью Хентери Вестеринен. На рубеже веков его земли, а также и соседние участки, скупил петербуржец Коновалов. На них он построил пару небольших дач и обратился с ходатайством в железнодорожное управление об устройстве платформы. Разрешение было получено и платформа Лоунатъйоки приняла вскоре первых пассажиров. В начале нашего столетия Коновалов продал все свои земли еврейской финансовой ассоциации АО «Леовилла». У этой организации были грандиозные планы, которые во многом осуществились. Инициатором идей был также и статский советник Рождественский, который скупил 1 000 га леса в окрестностях озер Суур Сяркъярви и Пиен Сяркъярви [ныне Бол. и Мал. Красноперские].

Предприятие по созданию дачного комплекса «Леовилла» велось с большим размахом. Первым делом вся территория была распланирована и разбита на участки по типу городской застройки. Для того, чтобы получить как можно скорее прибыль от продажи участков, ассоциация построила вначале прекрасные дороги, ведущие от станции Лоунатъйоки к Харью и к озеру Сяркъярви. Новые дороги получили звучные названия: проспект графа Л.Н. Толстого, Белосельский проспект, проспект князя Трубецкого, проспект Лермонтова, улица Глинки, улица Рубинштейна. По Белосельскому проспекту пустили конку, а по Трубецкому проспекту пошел небольшой паровичок с несколькими вагончиками. Конка и паровичок дожидались у станции прибытия поезда из Санкт-Петербурга, пассажиры которого отправлялись далее к своим дачам уже на этом местном транспорте. Согласно воспоминаний Кипарского, паровозик ходил к Сяркъярви до1917 г, а конка действовала до 1919 г.

На берегах озер Сяркъярви и в сосновых борах Лоунатъйоки быстро выросли роскошные виллы. Там расположились особняки энциклопедиста Эфрона, балетмейстера Баланчивадзе, профессора В.Н.Кипарского, «Вилла Марино» А. Пернова, дача Лехтера, дача «Тамала». Возле станции возвели православную церковь, а рядом с ней появился небольшой монашенский дом. Летом туда наведывался священник, а также 20-30 монахинь. Во время богослужений их пение разносилось по окрестным лесам. Около станции построили летний театр, на подмостках которого выступали приезжавшие из столицы театральные труппы. У представителей творческой интеллигенции Санкт-Петербурга «Леовилла» сразу завоевала большую популярность. Сюда нередко наведывался и Леонид Андреев. К услугам отдыхающих предлагались все удобства. При станции Лоунатъйоки работало даже местное почтовое отделение. Торговля была развернута в лавке Антонова, при которой работала и пекарня. Чешский эмигрант Анатолий Моршан, поселившийся на берегу озера, открыл колбасный заводик, который обеспечивал продукцией даже отдаленный деревни волости. Позднее Моршан перебрался в Выборг. От дачного поселения начали строить дорогу к санаторию Халила, что увеличило бы пассажиропоток в Лоунатъйоки.

Однако всем начинаниям положила конец русская революция и гражданская война. Дачники исчезали как мотыльки в огне лампы. Опустевшие особняки продавали, разбирали и развозили буквально по всей Финляндии вплоть до Оулу. Некоторые владельцы все же продолжали жить в своих усадьбах, надеясь, вероятно, на чудесное избавление от всех обрушившихся на них невзгод. Средства их, между тем, быстро иссякали. Жизнь постепенно превращалась в борьбу за существование. По вечерам они собирались друг у друга побаловаться чайком да поиграть в карты. Ставки, подчас, были бешеными, но проигрыш никому не шел в ущерб, поскольку толстые кипы царских облигаций годились теперь разве что на растопку. Не знающие языка и неспособные к физической работе, эти холеные господа дошли до крайней степени обнищания и вынуждены были либо возвратиться на землю предков, либо перебраться в богадельни. Возле станции до 1939 г. продолжали пребывать в своих изрядно обветшавших дачах две госпожи – Засимовская и Каратыгина, ближе к озеру жила жена директора банка Тереза Биенковская. В начале декабря 1939 г. старая Тереза, заслышав гул приближавшейся канонады, пыталась уйти на лыжах в тыл, но попала в советский плен. В конце войны ее использовали в целях пропаганды, заставив написать хвалебную статью под названием: «Большое спасибо Красной Армии» (письмо финской крестьянки).

Земли «Леовилла» после 1918 г. перешли в руки директора финского банка Хевонпяа, который продал часть леса, а затем и сами участки государству. Так Лоунатъйоки из бывшего русского дачного поселения превратилось в финское. В оставшиеся дачи стали приезжать на отдых жители Выборга, Котки и других городов Финляндии. Позднее в этих домах поселились семьи железнодорожных рабочих. В одной из бывших русских дач разместили народную школу.

В свое время немецкий инженер Генрих Луц сделал в русле речки Лоунатъйоки небольшое водохранилище и построил на нем плотину с электростанцией. Когда надобность в ней отпала, он продал свое детище начальнику пожарной охраны г. Выборга Илмари Весихииси. Последний, чтобы получить от пруда хоть какую-нибудь пользу, завел там болотных бобров. Перед войной их число превышало уже три десятка особей. Покидая свой дом Илмари отпустил всех животных на волю и, говорили, что они обосновались неподалеку в болоте, где и пережили довольно благополучно все военные годы и невзгоды.

В речке Лоунатъйоки в довоенные годы водилось много форели, и рыбаки часто возвращались домой с богатым уловом. Но главным богатством этой кристально чистой реки были раковины-жемчужницы. Охотники за жемчугом приезжали сюда даже из отдаленных волостей перешейка, например, из Саккола [ныне Громово]. Местный торговец Руоконен продал однажды найденную им жемчужину выборгскому ювелиру Тилландеру за 1600 марок. В другой раз за 6 жемчужинок он получил I000 марок. До революции жемчуг продавали в Петербург, а после – в Выборг и Хельсинки.

Две войны пронеслось над этой землей. Кроме разрушений ничего не добавили они здесь. Советским переселенцам было совсем не до восстановления старых полуразвалившихся дач. Гораздо больше среди них было охотников растащить никому уже не принадлежащее добро. В 1970-х годах исчезла безвозвратно прекрасная парковая ограда бывшего особняка Биенковского. Только пустая чаша фонтана напоминает об утраченном блеске той мимолетной жизни, которая как цветок, прихваченный неожиданным морозом, поникла и осталась лишь в воспоминаниях.

Поселок Лоунатъиоки, как ни странно, был переименован позднее самой станции. Поэтому кабинетные перетасовки его не коснулись. В августе 1948 г. за ним установилось название «Заходское» (Заходский Александр Иванович, пулеметчик 142-й сд, погиб в июле 1941 г., посмертно присвоено звание Героя Советского Союза). От места гибели Заходского до Лоунатъиоки расстояние составляло более 80 км. [Идеологоним]. Переименование закрепили Указом Президиума ВС РСФСР от 13 января 1949 г. (см. ж/д станция Заходское).

В настоящее время облик поселка Заходское полностью изменился. Из старинных русских дач осталось одно-два здания. Остальные построены уже после войны. Бывший пионерский лагерь превратился в детский оздоровительный. Чудесный сосновый бор беспощадно вырубили и местность застроили новыми коттеджами. История, похоже, начинает описывать очередной круг. Кто знает, чем он завершится...
Источник: www.kannas.nm.ru/vyborg_district1.htm

Вообщем-то решил освежить в памяти историю любимого места, т.к. на сборах народ все равно будет распрашивать про усадьбу.
И как обычно становится остро жаль и тех людей и само место. Несколько лет назад мы выгребли весь мусор из фонтана, очистить всю усадьбу просто не хватило ни рук, ни мусорных пакетов. Потом пара лет была не грибных, и мусора было мало, но для строительства котеджей стали разбирать фундамент ограды... Я испытываю схожие ощущения глядя на заброшенные хутора, заросшие смородиной и малинников в районе Ястребиного, мне безумно жаль взорванной громады форта Ино, но только здесь мне хочется разложить шипованную ленту поперек дороги или выйти навстречу людям оставляющим мешки с мусоров фонтане с топором в руках (кстати в Яппиля на грибников это действовало весьма не плохо)... Я понимаю, что все это не метод, я просто не могу понять зачем разрушать не под влиянием чего-то глобального, а просто, между делом, вследствии пофигизма и лени.